Брат Даниэль действительно служил в Хайфе и крестил людей, причем в романе «эпидемия» крещений вокруг него показана с некоторым юмором. В сущности, так оно и должно быть, ибо «изменившая Аврааму» Ольга Исааковна Резник, крестившаяся на смертном ложе, «одинаково угодна любому Богу», как говорит про нее брат Даниэль. И действительно, женщина, которая «печет пирожки и любит невестку», – основа и краеугольный камень любого вероисповедания.
Сам же брат Даниэль, хоть и исповедует христианство, совершенно терпимо и дружелюбно относится к приверженцам любого другого религиозного течения, да и вообще ко всем.
И здесь кроется, по моему мнению, самая большая — а, пожалуй, что и единственная проблема этого блестящего мидраша** на жизнь реального человека. Все те, к кому так терпим и дружелюбен Даниэль, – суть не более чем одномерные манекены; куклы, а не люди. Их функция – лишь оттенять Даниэля, раскрывая разные стороны его характера – любовь к семье, любовь к ближнему, нонконформизм, веротерпимость и так далее.
В данном случае короля играет свита, но свита эта без самого протагониста рассыпается в набор неглубоких скетчей. А вот вам католичка, принявшая православие, а вот просвещенный
Даниэль опекает весь этот человеческий театр, заботливо «переводя» им с божественного на человеческий, с языков диаспоры – на иврит, с иврита – на латынь. Он толмач Божьей милостью, призванный сохранять самим своим существованием расползающуюся ткань людского бытия в мире, созданном Богом. Оттого он – единственно живой в этом романе, что, впрочем, часто случается в повествованиях, построенных вокруг одного реального героя. И смерть его в романе тоже реальна, хотя на самом деле не было огненного шара и пожара на Кармеле. Даниэль не уносился в небо на пылающей колеснице старого «фордика», подобно пророку Илии. Он умер 30 июля 1998 года, в Хайфе — от сердечной недостаточности.
Если бы Даниэля не было, его бы стоило придумать. Но придумать такое человеку не по силам, ибо на это способен только Бог. В сущности, Ему, наверное, доставляет удовольствие время от времени создавать таких людей, которые, словно веревочки, продернуты в прорехи нашей жизни. Такие веревочки обычно болтаются
(*) Таргум – в еврейской традиции «перевод». Первыми «таргумим» были переводы Торы на арамейский (разговорный) язык. Самыми известными являются Таргум Онкелос и Таргум Йонатан. Подобные таргумы – не дословный перевод, а, скорее, интерпретация текста.
(**) Мидраш – в еврейской традиции «толкование», интерпретация канонического текста
Tau ... ir visiems kitiems, kuriems nusviro rankos.
Hey, žmonės, tai tik ruduo... :) - jis irgi praeis :))))))))))))))
"По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.
И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова."
